Как вернуться в «золотой век» российской нефтяной науки?
В новой рубрике «Профессия и призвание» мы рассказываем о людях, посвятивших свою жизнь нефтегазовой отрасли, — настоящих энтузиастах своего дела. Наш первый герой — учёный и промышленник, автор более 220 научных статей и 60 авторских свидетельств и патентов, директор ООО «НПО Химбурнефть» Юрий Николаевич Мойса.
В прошлом году он отметил полувековой юбилей работы в нефтяной отрасли. За эти годы он был участником расцвета советской химической науки, перестройки на рыночный лад, пережил период увлечения всем иностранным у российских нефтедобывающих компаний. Как говорится, есть что вспомнить и что рассказать.
На выбор профессии, как признаётся сам Юрий Николаевич, сильно повлиял общий «дух эпохи» — разговоры о «химизации» народного хозяйства, которые активно велись в 60-е гг. прошлого века. Вкупе с природной любознательностью это определило решение нашего собеседника поступать на химико-технологический факультет Краснодарского политехнического института.
Дальше была успешная защита кандидатской диссертации «Синтез полиэфирных пластификаторов» и многолетняя плодотворная работа сначала в НПО «Пластмассы», а затем во ВНИКРнефть ОАО «НПО «Бурение» и ООО «НПО «Химбур-нефть».
— ВНИИКРнефть в те годы был одной из крупнейших в мире нефтяных школ, мы успешно конкурировали с тем же Американским нефтяным институтом, который сейчас заправляет во всём мире. Тому же цементированию они учились у нас (ВНИИКРнефть) в 1960–80-е годы. Тот период был нашим «золотым временем».
Все научные школы имели современное лабораторное оборудование, и тот, кто хотел работать, имел для этого все условия. Помню, что уже после распада СССР мы встречались со специалистами British Petroleum на Ковыктинском месторождении в Иркутской области, и они тогда тоже согласились с разработками нашей научной школы.
На моё формирование как учёного, химика огромное влияние научная школа ВНИИКРнефть под руководством академика Анатолия Ивановича Булатова. Конечно, я благодарен и своим учителям в Краснодарском политехническом институте, НИИ пластмассы. Без них все мои сегодняшние успехи были бы невозможны.
Вспоминая молодые годы, хочу сказать, что в стенах ВНИИКРнефть жизнь бурлила творческими изысканиями, умноженными на желание молодых выпускников ВУЗов разработать и создать новые технические решения для нефтегазовой отрасли. Коллектив у нас был дружный, у нас до сих пор сохранилась многолетняя традиция встречаться в мае на День химика, а в сентябре на День нефтяника.
Неудивительно, что специалистов-нефтяников из нашей страны ценили во всём мире, приглашали работать в страны не только социалистического лагеря, но и дальнего зарубежья: Индию, Ирак, Пакистан.
Такие предложения поступали и мне, как до перестройки, так и после. Но какой-то лавинной утечки мозгов, как было в компьютерных технологиях, физике и некоторых отраслях химии, в нашей отрасли не было. Кто-то уехал, но основной кадровый потенциал сохранился.
Юрий Мойса — известный изобретатель. В частности, своё применение в промышленности нашли его разработки по использованию пластификаторов при изготовлении маслостойких кабельных оболочек и эластичного линолеума.
Также пригодились идеи учёного, касающиеся использования в буровых растворах смазочных добавок на основе фосфатидного подсолнечного концентрата без добавления нефти. Однако наш собеседник с сожалением констатирует, что в современной России изобретателям приходится сложнее, чем в СССР.
— В СССР за научные степени, авторские свидетельства и патенты авторам доплачивали, так государство стимулировало научное образование и изобретения. Отсюда и результат, достаточно сказать, что многие наши патенты изучали и копировали за рубежом.
Но после «перестройки на западный манер» и прихода к управлению государством экономистов «европошиба» государственное стимулирование внедрения новой техники отечественного происхождения на российских предприятиях в основном прекратилось.
Многие производства в условиях «международной кооперации с западными и восточными фирмами» закрылись. Сейчас изобретатель сам оплачивает поддержание патента и сам ищет спонсора для внедрения в производство, так как любое введение нового требует затрат на производстве. Но для бизнеса проще перепродавать бренды и чужие технические решения, комплектовать продукцию из деталей импортного изготовителя.
В условиях открытого потребительского рынка редко идут по пути создания или улучшения чего-то своего. Исключением в последние годы была только оборонная промышленность.
Как исправить эту ситуацию? В основе любого процесса всегда лежит экономика. В советские годы, помимо жажды знаний, серьёзным стимулом идти в науку была доплата к зарплате. Как было в СССР? Защитил кандидатскую диссертацию, и твой оклад увеличивался вдвое. То же самое относится и к патентной деятельности, которую в 1990-е годы тоже перевели на хозрасчёт.
Кроме этого, я считаю, нужно вернуть плановое обязательное финансирование внедрения новой техники, повышающей производительность труда, непосредственно в бюджете предприятия. То есть конечной целью должна быть не только прибыль, но и совершенствование условий труда и модернизация производства. А значит, на эти цели должна направляться и часть прибыли. Сейчас такая затратная статья (графа) в бюджете большинства организаций отсутствует.
Перестройка, распад СССР и последующий переход экономики на капиталистический уклад стали серьёзным потрясением для страны. В 1990-е люди, никуда не переезжая, в одночасье стали жителями другой страны.
У каждого человека и у каждой организации был свой опыт преодоления этого непростого времени. Впрочем, по словам Юрия Мойсы, для нефтяников в начальный период переход на рыночную экономику не вызвал больших сложностей.
— В переходные годы я работал в институте ВНИКРнефть. В начале 1990-х приходилось непросто, случались многомесячные задержки зарплаты. В результате мы тоже решили переходить на рыночные рельсы.
Каких-то проблем с этим не возникло, быстро перешли на хозрасчёт, начали заниматься сервисными работами в области буровых растворов при строительстве нефтегазовых скважин по всей России. Научный институт ВНИКРнефть реорганизовали в ОАО НПО «Бурение».
А уже в 1998 году было организовано наше частное предприятие ООО «НПО «Химбурнефть» по производству смазочных добавок и химреагентов для нефтяной промышленности. Здесь я работал по совместительству сначала заместителем директора по научной части, а затем директором предприятия с 2004 года.
Так что первые годы после распада СССР мы в целом пережили спокойно, благодаря имеющимся научным заделам и разработкам лаборатории химреагентов ВНИИКРнефть ОАО «НПО «Бурение».
Сложно пришлось позже, уже в новом тысячелетии, когда в страну хлынули западные специалисты, технологии. Среди бизнесменов существует расхожее мнение, что всё импортное лучше отечественного. И знаете почему?В руководстве наших головных нефтегазовых компаний половина — это не специалисты-отраслевики, а экономисты и менеджеры.
И до недавних пор они с радостью и за большие деньги приглашали западные сервисные компании, чтобы подстраховаться на случай неудачи. Если на скважине работают отечественные специалисты, всегда возникают подозрения, что им не хватило опыта, знаний. А если точно такая же ситуация возникнет на объекте, который обслуживала зарубежная сервисная компания, всегда можно сослаться на авторитет с мировым брендом.
Мол, даже если у них не получилось, то, скорее всего, причина в горно-геологических осложнениях. А причины неудачи могли быть самые разные, вплоть до «втюривания» некачественных материалов для приготовления буровых растворов.
Стоит сказать, что есть и противоположные примеры. Например, в ПАО «Сургутнефтегаз» под руководством Владимира Леонидовича Богданова с самого начала проводили политику заключения долгосрочных контрактов с российскими производителями. Впрочем, и от иностранного там не отказывались, а развивали эти направления параллельно.
И использовали только те российские технологии, которые были на уровне импортных и лучше. И это правильный подход. Долгосрочные контракты позволяли российским производителям финансово и технически конкурировать и развивать новое.
Сложно подобрать нужный буровой раствор, находясь в московской или краснодарской лаборатории за тысячи километров от месторождения. Конечно, инженеры располагают данными предыдущих разработок, горно-геологическими данными различных месторождений.
Но без командировки на «место событий» всё равно не обойтись. Поэтому за годы работы Юрий Николаевич побывал практически во всех нефтегазоносных регионах страны.
— Любая поездка на скважину, особенно в Сибири, — это всегда работа с опасным объектом. Мы работаем с неизвестным природным объектом, вскрывая метр за метром, подбираемся всё ближе к недрам Земли. Неслучайно говорят, что у буровика вся первичная геологическая информация на острие долота.
Наиболее сильное впечатление у меня осталось от командировки в Иркутскую область, где тогда осваивалось Ковыктинское газоконденсатное месторождение. Бескрайняя тайга, жизнь, полная лишений, вместо удобных вагончиков с кондиционерами рубленные из бревен балки-дома с «буржуйками» для проживания и в них полевые лаборатории.
У этого месторождения очень интересное строение: надсолевая покрышка с поглощающими интервалами, огромная солевая зона (20–30 метров хлористого натрия), и уже дальше находится продуктивный горизонт с нефтегазовым конденсатом. Пробурить скважину при такой геологии проблематично.
Когда использовали обычную технологию на пресной или минерализованной воде, образовывались каверны в солевых отложениях. Чтобы зацементировать скважину с такими кавернами, приходилось готовить в ряде случаев тампонажный раствор из целого эшелона цемента. А когда грамотно подбираешь раствор и не размываются солевые отложения, тогда и процесс бурения идёт без осложнений и огромных материальных затрат.
В последнее время часто говорят об открытии и разработке в труднодоступных регионах новых нефтяных, газовых и газоконденсатных месторождений, включая шельф РФ — за ними будущее, включая капитальные вложения в инфраструктуру и освоение.
Но финансово оправданным я считаю приведение в порядок существующего фонда эксплуатационных нефтегазовых скважин. Нужно сосредоточиться на доработке уже разведанных месторождений. Надо совершенствовать то, что есть: зарезку боковых стволов, бурение горизонтальных скважин с целью повышения коэффициента извлечения нефти (КИН) или всего перечня углеводородного сырья.
Да, из-за санкций у нас есть сложности с оборудованием. Но все задачи преодолимы, достаточно вспомнить, что самая глубокая вертикальная скважина в мире (до 2008 г.) пробурена в России — это Кольская (СГ-3) глубиной 12 262 метров.
От дней минувших ко дню настоящему и будущему. Сегодня нефтегазовая отрасль снова переживает непростые времена. Последние санкции поставили перед отраслью непростые задачи — нужно оперативно развивать собственное производство оборудования, материалов и химреагентов для нефтедобычи.
Долгое время на этом рынке безраздельно царствовал импорт, так что кажется, что начинать придётся практически с нуля. Впрочем, Юрий Мойса с этим не согласен. Позитивно оценивая влияние санкций для отечественных производителей, он отмечает наличие научной базы и отсутствие технологического отставания в деле производства химреагентов для нефтедобычи.
— Говорить о какой-то технологической отсталости, по-моему, не приходится. Да, в целом в нефтегазовой промышленности технический прогресс идёт очень быстро. Нельзя сравнивать современное состояние дел с тем, что было 30–50 лет назад.
Но в области химреагентов и материалов для строительства скважин что российские, что зарубежные технологии и научные решения за это время сильно не изменились.
Мелькают пёстрые маркетинговые названия и «бантики» в области ассортимента продукции, однако основы химической природы материалов остаются неизменными: гуматы, лигносульфонаты, эфиры целлюлозы, акриловые полимеры и сополимеры, различные ПАВ, жиры, масла растительного происхождения, продукты их переработки, большой ассортимент продуктов глубокой переработки нефти и газа, включая асфальтены, глинопорошки, цементы, соли, кольматирующие добавки и другие модификаторы.
Иностранцы превосходят нас не в технологической части, а в умении подать и продать свой товар. Поэтому я считаю, что зарубежные санкции положительно влияют на развитие отечественных производств в области химреагентов для нефтегазовой промышленности, включая и малый бизнес.
В своё время западные и восточные фирмы стремительно захватили наш рынок, зачастую опираясь при этом на советскую и российскую фундаментальную науку и их технические решения. Теперь у нас появилась возможность отвоевать обратно эти ниши на рынки.
Спор о том, какую роль должно играть государство в экономике, идёт не первое десятилетие, и, скорее всего, будет вестись ещё долго. Юрию Николаевичу довелось поработать и при плановой, и при рыночной экономике, так что ему есть с чем сравнивать современное положение дел в отрасли.
— Конечно, без государственной поддержки непросто. Вот и процесс импортозамещения в производстве химреагентов для нефтедобычи пока идёт с трудом. Сейчас государство снизило количество всяческих проверок, но этого недостаточно.
Нужны законы по снижению налоговой нагрузки для производителей отечественной продукции, стимулированию научных разработок и внедрения новой техники и технологий, как было в СССР. Рассчитывать, что в роли основного инвестора научных исследований выступит бизнес, не приходится.
Предприниматели, что в России, что за рубежом нацелены, прежде всего, на быструю выгоду, а развитие новых технологий, совершенствование производства требуют долговременных финансовых вложений, особенно в нефтегазовой промышленности. Поэтому основным инвестором должно быть государство, и уже за ним потянется бизнес.
Вообще, если говорить о роли государства, то за 50 лет в отрасли мне довелось поработать и при плановой, и при рыночной экономике. У каждой модели есть свои достоинства и недостатки. Но если меня спросят, какой уклад лучше, то я в качестве примера приведу мудрый Китай, с его разумным сочетанием планового развития и конкуренции.
В любом начинании главное — люди. За те годы, что Юрий Мойса провёл в отрасли, ему довелось поработать сразу с несколькими поколениями молодёжи, которая на его глазах превращалась в опытных специалистов. И, по его словам, люди остаются по большому счёту одними и теми же. И ещё один вывод: не каждый подойдёт для работы в нефтегазовой отрасли.
— Молодёжь всегда была разной, неоднородной. И 50 лет назад, и сейчас, среди молодых есть любознательные, трудолюбивые и талантливые. А есть ленивые только потому, что им легко достались современные жизненные удобства, а еще с ними плотно не работали.
Я вхожу в состав Государственной комиссии в Кубанском технологическом университете. Там защищают дипломы и наши ребята, и представители зарубежных стран: Ирака, Ирана, Йемена, Нигерии. Общий уровень знаний, к сожалению, оставляет желать лучшего.
В период увлечения западными формами образования качество обучения в институтах упало, и теперь надо поднимать это направление и заинтересовывать молодежь самостоятельными разработками, учитывая и финансовую сторону труда студентов.
И в то же время могу сказать, что молодежь, которая работает по специальности на месторождениях, хоть в иностранной сервисной компании, хоть в наших нефтегазовых компаниях, более квалифицирована, с удовольствием и правильно отвечает на специальные вопросы. Поэтому я оптимистично смотрю на будущее в плане кадров и думаю, что молодые специалисты справятся с любыми задачами.
Конечно, с любой молодёжью надо работать: ставить перед ней цели, поддерживать в жизненных делах. И особенно хорошо учить и стимулировать надо людей, которые решили работать в нефтегазовой отрасли. Это труд очень тяжёлый, ответственный и связанный с риском. Можно сказать, что нефтяник и газовик всегда на передовой, как солдаты в боевых действиях.
Надо понимать, что мы имеем дело с недрами Земли со всей их сложностью и непредсказуемостью. И если у тебя недостаточно знаний и профессионализма, то это может привести к жизненным трагедиям и настоящим катастрофам. Ну и конечно, важно быть патриотом. За те годы, что я проработал в нефтяной отрасли, многое изменилось: экономический уклад, технологии производства. Неизменными остаются недра Земли и наша Родина.
Текст: Андрей Халбашкеев
