Санкции в нефтегазовой отрасли: чем живёт нефтегаз?
Российские нефтегазовые компании живут под санкциями уже несколько лет, однако
в прошлом году ограничения вышли на новый уровень.
К запрету на поставки некоторых видов оборудования добавились уход западных компаний и, главное, эмбарго и потолок цен на российскую нефть и нефтепродукты.
И, хотя 2022 год отрасль завершила на мажорной ноте (с ростом добычи на 2%), говорить о том, что трудности остались позади, преждевременно.
В январе — феврале упала цена на нефть марки Urals, а ограничения на поставки высокотехнологичного оборудования в принципе производит пролонгированный эффект. Конечно, всем интересно, что ждёт отрасль дальше?
Потолок цен: считаем убытки, ищем решения
Вопросы сбыта продукции остаются ключевыми для нефтегазовых компаний. В конце прошлого года оптимисты утверждали, что процесс переориентации российского экспорта в страны Азии фактически завершён. Однако при этом многие забывали, что роста удалось достичь за счёт серьёзного дисконта на российскую нефть.
Ситуация усугубилась после вступления в силу потолка цен на сырьё и топливо из РФ. Из-за сужения круга потенциальных покупателей российские экспортёры оказались в невыгодной позиции на переговорах, в том числе и с партнёрами в Азии.
Это вызвало ещё больший рост дисконта на Urals. Наиболее показательным в этом плане оказался январь, когда баррель Brent стоил $80–85, а Urals — только $49,48. При этом бюджет 2023 года сформирован, исходя из цены в $70,1 за баррель. В результате уже в январе государственная казна недополучила 159,6 млрд рублей, писал в начале года «Коммерсантъ».
Удастся ли добывающим компаниям уйти от потолка цен? Российские власти приняли для этого ряд мер, правда, пока они используют больше кнут, чем пряник. Так, изменения были внесены в систему налогообложения предприятий отрасли.
Фактически речь идёт о том, чтобы отказаться от привязки к Urals, а ориентироваться на котировки Brent + фиксированный дисконт при расчёте ставки НДПИ (налога на добычу полезных ископаемых). При этом размер последнего будет постепенно снижаться с $34 до $25. То есть нефтегазовым компаниям придётся либо платить больше налогов, либо научиться продавать сырьё с меньшей скидкой.
Исходя из действий и публичных выступлений российских чиновников, можно предположить, что, в конечном счёте, стратегия РФ базируется на тезисе о том, что количество добываемой нефти в мире в ближайшие годы останется плюс-минус неизменным. Значит, после завершения периода турбулентности рынок углеводородов должен прийти к новому равновесию, где основными покупателями российской нефти станут страны Азии, в то время как государства Персидского залива и США нарастят своё присутствие в Европе.
На этом фоне особенно тревожным было сообщение издания Bloomberg о том, что Индия согласилась соблюдать условия G7 относительно ограничения стоимости «чёрного золота» из РФ. Тем не менее эта новость не получила официального подтверждения, и пока стратегия российского экспорта строится на том, что азиатские потребители не будут соблюдать потолок цен.
С этим тезисом согласны и многие независимые эксперты. Неслучайно идея снизить планку ещё на $5, которую высказали власти ЕС, не нашла единодушного одобрения даже среди стран «Большой семёрки».
В своём нынешнем виде потолок цен не представляет дилеммы для покупателей из третьих стран, поскольку Urals и так стоит меньше $60, которые были заявлены в качестве верхней границы. Но если эта разница исчезнет, то вероятность «теневых» сделок возрастёт многократно. А это ставит под сомнение саму цель введения потолка.
Нужно понимать, что главным рычагом, с помощью которого государства G7 могут отслеживать соблюдение ценовых ограничений, является то, что большинство компаний — перевозчиков нефти зарегистрировано в странах, поддерживающих санкции. Однако по мере того, как Россия перестраивает логистику поставок, этот механизм будет утрачивать силу.
Так что главная цель потолка цен — сократить доходы РФ в краткосрочной перспективе, цитирует РБК слова старшего научного сотрудника Центра глобальной энергетической политики Колумбийского университета Эдди Фишмана.
Однако остаётся вопрос, как быстро российские компании адаптируются к жизни «под потолком». Можно сказать, что ответ зависит от двух ключевых факторов. Первое — это позиция Китая, Индии и других стран, не вовлечённых напрямую в «войну санкций». Во-вторых, от того, как быстро Россия сможет решить вопрос с танкерными перевозками углеводородов, избавившись от зависимости от зарубежных транспортных компаний.
И всё же мало кто из экспертов рискнёт назвать точные цифры, слишком многое зависит от политической и экономической конъюнктуры. В частности, от того, каким будет мировой спрос на топливо. А это уже тема для отдельного разговора.
Заглядываем в будущее: прогнозы потребления углеводородов
Очевидно, что высокие спрос и цена на углеводороды могут серьёзно помочь российской нефтегазовой отрасли в преодолении текущего кризиса. Но как ситуация на рынке будет складываться в действительности? Прогнозов и предположений по этому поводу достаточно. Из внушающих доверие стоит отметить обновленный мартовский отчёт Международного энергетического агентства (МЭА).
В нём говорится, что спрос на нефть в 2023 году будет расти. Причём если в первом квартале увеличение составит 710 тыс. баррелей в сутки, то в четвёртом — уже 2,6 млн баррелей в сутки. Подобный оптимизм объясняется отменой политики «нулевой терпимости» к коронавирусу в Китае.
При этом ожидается, что предложение на мировом рынке нефти в 2023 году будет расти медленнее, чем спрос — на 1,6 млн баррелей в сутки. Правда, стоит уточнить, что дефицит образуется только во втором полугодии, в первые 6 месяцев предложение всё ещё будет превышать спрос.
Всё это играет на руку российским компаниям. Неслучайно аналитики МЭА скорректировали свои прогнозы по объёмам добычи в РФ в сторону увеличения — до 10,35 млн баррелей в сутки. Всё это звучит хорошо, но насколько можно верить этим цифрам?
Более надёжной выглядит та часть, которая касается предложения. Ждать, что рынок заполонят дополнительные объёмы нефти, кажется, правда не стоит. Сейчас ОПЕК+ проводит консервативную политику и не спешит радикально увеличивать квоты на добычу. Конечно, всё может измениться, но пока не похоже, что государства Персидского залива стремятся занять нишу российских экспортёров. Кто ещё может потеснить позиции РФ?
Достаточными для этого ресурсами обладают Иран и Венесуэла. Выступая на Петербургском международном экономическом форуме, Александр Новак оценил их потенциал в 2,5 млн баррелей в сутки. Главное препятствие здесь то же самое — санкции. Разговор об их отмене заводили не раз в течение 2022 года, а в случае с Венесуэлой даже сделали первый шаг.
В мае прошлого года власти США сняли запрет для своих нефтяных компаний вести добычу в латиноамериканской стране. И если тенденция сохранится в 2023 году, тогда перспективы отрасли в РФ ещё сильнее будут зависеть от роста спроса на «чёрное золото».
Некоторые «ждут подвоха» и от южного соседа — Казахстана. Подлили масла в огонь и сообщения о том, что по трубопроводу «Дружба» теперь течёт не российская, а казахстанская нефть. Впрочем, нужно понимать, что в 2021 году, по данным Eurostat, РФ поставила в ЕС 100 млн тонн нефти, а вся добыча в Казахстане составила 84,2 млн тонн, из которых 35 млн тонн пошли на экспорт в Европу.
Да, в министерстве энергетики среднеазиатской республики рассчитывают в ближайшие годы выйти на показатель 100 млн тонн. Но нельзя забывать и про внутреннее потребление. К тому же, если казахстанские компании решат заменить нефть из РФ на европейском рынке, им придётся столкнуться с зависимостью от российской транспортной инфраструктуры: Каспийского трубопроводного консорциума и того же нефтепровода «Дружба».
Наконец, во многих случаях для наращивания объёмов попросту нет возможности. Слухи о грядущем энергопереходе и последовавшая за ними пандемия коронавируса нарушили сложившийся цикл инвестиций в геологоразведку и освоение новых месторождений. И, как единодушно отмечают эксперты отрасли, быстро восстановить упавшие объёмы не получится. Счёт здесь пойдёт не на месяцы, а, скорее, на годы.
А вот к прогнозам, касающимся роста спроса на «чёрное золото», стоит подходить со здоровым скептицизмом. Очень многое здесь будет зависеть от темпов роста мировой экономики. Причём особый интерес для российских экспортёров представляют развивающиеся страны. Во-первых, среди них больше тех, кто не поддержал открыто антироссийские санкции. Во-вторых,
в их топливном балансе доля традиционных энергоносителей по сравнению с ВИЭ (возобновляемыми источниками энергии) намного выше, чем в развитых странах.
А значит, потенциальными покупателями российских углеводородов являются как раз эти страны. Однако после кризиса, вызванного пандемией, большинство из них уже несколько лет не могут перейти к уверенному росту. На то есть несколько причин, ключевая из них — геополитическая напряжённость в мире.
Более того, периодически можно слышать разговоры о возможной глобальной рецессии, что неизбежно скажется на спросе и ценах на углеводороды. В этой ситуации остаётся только надеяться на лучшее.
Свои сложности есть и на газовом рынке. В 2022 году резко снизились поставки «Газпрома» в Европу: со 146 до 61 млрд куб. м. Скорее всего, падение продолжится и в 2023 году. Неслучайно председатель Еврокомиссии Урсула фон Ляйен во время совместной пресс-конференции с канцлером Германии Олафом Штольцем заявила о том, что ЕС «избавился от зависимости от российского газа».
Власти Евросоюза не просто увеличили закупки СПГ из США и Катара, но и создали собственную энергетическую платформу, которую называют ещё «картелем покупателей». Предполагается, что консолидированные закупки позволят если не снизить, то удержать цены от нового роста.
Как и в случае с нефтью, для российских экспортёров логичным вариантом выглядит переориентация экспорта в страны Азии. Однако здесь есть несколько серьёзных «но».
Во-первых, этот процесс лимитируют инфраструктурные ограничения. Традиционно газ из России экспортировался по трубопроводам, и львиная их доля была построена в западной части страны. Строительство «Силы Сибири — 2» ещё не началось и в любом случае займёт не один год, в то время как «пристроить» высвободившиеся объёмы газа нужно прямо сейчас.
Решением могло бы стать развитие производства СПГ (сжиженного природного газа). Однако здесь есть свои сложности. Именно в сжижении газа зависимость от импорта оказалась сильнее всего. И после прекращения поставок оборудования из-за рубежа судьба отечественных крупных СПГ-проектов на какое-то время «подвисла в воздухе».
Во-вторых, спрогнозировать спрос на «голубое топливо» сложнее, чем на нефть. Буквально несколько лет назад перспективы газа выглядели достаточно радужными. За счёт меньшего числа выбросов СО2 и других вредных веществ его часто рассматривали как переходное топливо на пути к полностью альтернативной энергетике. Подразумевалось, что газ заменит неэкологические уголь и мазут.
Однако тогда никто не учитывал, что это этот процесс может идти и в обратную сторону. Когда цены на «голубое топливо» начали бить один рекорд за другим, многие потребители стали отказываться от газовой генерации.
Вполне возможно, что это долгоиграющий тренд: при высоких ценах, нестабильных поставках и угрозе дефицита крупные предприятия будут и дальше отказываться от газовой генерации или как минимум не станут реализовать новые проекты на этом топливе. Тогда в ближайшие годы мы можем увидеть не рост, а сжатие этого рынка.
В любом случае, специалистам газовой отрасли из-за инфраструктурных ограничений придётся потратить больше времени на перестройку экспорта, чем коллегам-нефтяникам.
Куда пойдут нефть и газ? Ищем рынки сбыта
С тем, что российские компании имеют технические возможности не только сохранить, но и увеличить объёмы добычи углеводородов, никто не спорит. Но вот нужно ли это делать? Пока в РФ, напротив, вынуждены уменьшать добычу. Так, в марте сокращение составит 500 тысяч баррелей в сутки. Как прокомментировал вице-премьер Правительства РФ Александр Новак, это должно способствовать «восстановлению рыночных отношений». То есть подтолкнуть цены вверх и снизить дисконт на Urals.
На первый взгляд, логичным выходом из сложившейся ситуации видится поворот в сторону внутреннего потребления. Насколько эта ставка может быть оправданной в текущих условиях?
Начать следует с того, на экспорт и сейчас отправляется меньше половины добытых нефти и газа.
Александр Новак в своей статье «Российский ТЭК 2022: вызовы, итоги и перспективы» назвал следующие цифры: всего в прошлом году было добыто 535,2 млн тонн нефти, из них за рубеж отгрузили 242 млн тонн, а на нефтепереработку отправили почти 272 млн тонн. Ещё более красноречивая картина складывается по газу. Из 673,8 млрд кубометра, добытых в 2022 году, только 184,4 млрд кубометров ушло на экспорт.
Можно ли ещё больше нарастить потребление на внутреннем рынке? Очевидно, что это можно сделать за счёт развития переработки, нефте- и газохимии. К бесспорным плюсам этого варианта относится то, что в итоге мы получаем продукт с большей добавленной стоимостью. Однако здесь есть несколько нюансов.
Во-первых, модернизация действующих и строительство новых мощностей сильно затрудненно из-за санкций. Для получения продукции высоких переделов активно использовалось импортное оборудование, и теперь предприятиям нужно срочно искать альтернативы, которые позволили бы организовать производство, не снижая эффективности.
Во-вторых, серьёзной потребности в дополнительных объёмах продукции нефтехимии на российском рынке по большому счёту нет. Дмитрий Конов, будучи главой СИБУРа, в интервью РБК, отстаивал мысль, что объёмы нефтехимического производства зависят больше от населения региона, нежели ресурсной базы.
Неслучайно тот же Амурский ГПЗ строится в расчёте на зарубежные рынки. На экспорт уходит и значительная доля российских нефтепродуктов. Таким образом, фактически решение задачи просто отодвигается во времени и по производственной цепочке.
Наконец, не стоит забывать, что именно поставки за рубеж обеспечивают основную маржу для отрасли. Всё это подтверждает тезис о том, что в объёмы добычи пока зависят от размера экспорта, а значит, в конечном счёте, от того, как быстро российские нефтегазовые компании смогут адаптироваться к новым санкциям. Именно это станет лейтмотивом для отрасли на ближайшее будущее.
Импортозамещение: первые итоги
Вводя запрет на продажи в Россию оборудования, программного обеспечения и других новейших технических решений, недружественные страны играли «в долгую». Но в то же время это даёт куда больше времени на перестройку отрасли и, по идее, открывает дополнительные возможности для отечественных предприятий. Спустя год уже можно подвести первые итоги этой работы.
Из бесед с представителями компаний — производителей оборудования напрашивается вывод, что системно на этом рынке ничего не поменялось. Выгоду из сложившейся ситуации смогли извлечь в первую очередь те компании, которые и до ужесточения санкций сумели отвоевать себе «место под солнцем» в конкуренции с импортными товарами. Но сказать, что малым предприятиям и «новичкам» стало легче, едва ли возможно.
Во-первых, ВИНК не снижают уровень своих запросов относительно качества и технологичности продукции. Нужно решать и задачи совместимости с уже имеющимся оборудованием.
Во-вторых, представители компаний из различных сфер отмечали «сжатие» рынка и уменьшение числа заказов.
В результате уход западных конкурентов прошёл фактически «незамеченным», каких-то дополнительных ниш на рынке не появилось.
В-третьих, в отечественном оборудовании используется немало импортных комплектующих. И российские производители после санкций тоже испытывают проблемы с их поставками. Опять-таки крупным предприятиям, у которых уже есть репутация на рынке и, что немаловажно, оборотные средства, проще решать логистические задачи.
К тому же переход на отечественные аналоги по-прежнему не является единственным, а в некоторых случаях и даже основным вариантом. Часто компании стараются «выжать» максимум возможностей из имеющегося оборудования или ПО. Где-то быстрее и эффективнее оказалось перейти на поставщиков из дружественных стран, прежде всего из Китая. Ещё одно «окно возможностей» — параллельный импорт.
Наконец, нельзя забывать о структуре импорта. В апреле 2022 года вице-премьер Правительства РФ Денис Мантуров заявил, что долю зарубежного оборудования и технологий в нефтегазе удалось сократить до 40%. Но в то же время, как отметил генеральный директор нефтесервисной компании «Акрос» Петр Рябцев в интервью «Ведомостям», если говорить о высокотехнологичном сегменте, то здесь доля импорта составляла уже 80%.
По большому счёту эту тенденцию пока не удалось переломить. Главных успехов отечественные производители добились там, где уже были достигнуты хорошие результаты. А вот высокотехнологичных решений придётся подождать ещё несколько лет. Ключевые вопросы в том, насколько затянется это ожидание, приведёт ли это к снижению добычи и, если да, то в каком объёме. Дать точные ответы сможет, пожалуй, только время.
Текст: Андрей Халбашкеев
О том, как может повлиять на нефтегазовую отрасль новый пакет санкций, читайте в нашем материале “11-ый пакет санкций ЕС: что будет с экспортом нефти?”.
