Open source решения: взвешиваем плюсы и минусы
После введения санкций казалось, что зависимость от технологий из недружественных стран сильнее всего в сфере IT. На всех этапах: при добыче, транспортировке, переработке углеводородов — использовалось ПО от западных вендоров.
Весной 2022 года многие из них ушли из России и прекратили поддержку своих решений. Всё это поставило перед отраслью задачи по импортозамещению программного обеспечения. Почти сразу начали раздаваться голоса, что спасением для отрасли может стать open source, или решения с использованием открытого кода. Насколько это мнение близко к истине?
Когда каждый пользователь — немножко программист
Начнём с того, что open source — это далеко не новинка для добывающих компаний.
«Свободный софт, особенно системный, используется давно, в том числе и в нефтегазовой отрасли. Просто это не афишировали», — рассказывает председатель совета директоров ООО «Базальт СПО» Алексей Смирнов.
Об этом же говорили и участники дискуссионной сессии «Open Source в нефтегазе — светлое будущее или тупик?» на форуме TNF 2023, организованной ООО «Недра» (Nedra Digital).
«В «Газпром нефти» open source использовали, кажется, всегда, но скачок произошёл в момент, когда мы целенаправленно приняли решение определённый ряд продуктов разрабатывать самостоятельно, а не относиться к ним, как к «коробкам». А всё, что касается разработки, так или иначе связано с open source. И это, наверное, 2017–18 годы. То есть ещё до СВО были созданы решения со своими конкурентными преимуществами.
Сейчас из всего портфеля примерно 60% решений разрабатываем так или иначе самостоятельно, в нём сложно оценить долю open source, но, думаю, 90% того, что мы используем в разработке, — это открытый код. При этом я не говорю про операционные системы», — поясняет и. о. директора по цифровой трансформации ПАО «Газпром нефть» Олег Третьяк.
Логично, что после введения антироссийских санкций и ухода многих западных вендоров спрос на решения на базе открытого кода вырос.
«Санкции, разумеется, повлияли на интерес к отечественным и свободным программным продуктам. Прежде всего из-за того, что множество импортных программных продуктов стало недоступным: всем известны случаи отключения, отзыва лицензий», — рассуждает Алексей Смирнов.
Поступательный рост интереса российского рынка к open source отмечает и руководитель департамента внедрения и технического сопровождения программного обеспечения АО «СиСофт Девелопмент» (CSoft Development) Степан Воробьёв.
«Эти инструменты имеют свою специфику, и интерес к ним возникает по мере накопления опыта их использования. Правда, есть ситуации, в которых заказчик приобретает ПО, не зная, что оно разработано или включает open source. До санкций, скорее всего, никто не задумывался о том, что об использовании открытого кода в продукте нужно кого-то информировать», — говорит г-н Воробьёв.
Директор по индустриальным решениям ООО «Недра» Nedra Digital Алексей Щербич, отмечая рост интереса к открытым технологиям в России, также не считает его взрывным.
«Нефтегазовая отрасль в России всегда была консервативна в части внедрения новых подходов и технологий, хотя консерватизм сегодня присутствует в существенно меньшей степени, чем в «досанкционное» время. Open source действительно жизненно необходим одним организациям, но в то же время почти неприемлем для других», — считает г-н Щербич.
В свою очередь, руководитель отдела перспективных исследований «Группы Астра» Роман Мылицын подчёркивает, что заказчики в нефтегазовой отрасли стремятся получить не просто продукт с открытым исходным кодом, а поддерживаемые и разрабатываемые в России решения.
«И здесь даже не столько важна модель лицензирования, сколько наличие отечественной компании, которая отвечает за этот программный продукт. Поэтому заказчики программных продуктов чаще всего и охотнее приходят за решениями к российским разработчикам, в том числе «Группе Астра», которые, в свою очередь, используют в своих продуктах наработки open source», — комментирует практику г-н Мылицын.
Какие конкретно плюсы может принести использование решений на основе open source? Исходя из данных опроса PricewaterhouseCoopers, компании выбирают их в первую очередь потому, что считают это экономией затрат, этот вариант выбрали 24%. При этом нужно понимать, что open source — не синоним слова «бесплатно».
«Речь идёт об открытом доступе к коду, а не об его бесплатном распространении. Нужно понимать, что ПО со свободным кодом — ещё не продукт, который нужен бизнесу и госпредприятиям. Таковым оно станет после того, как за его поддержку, сопровождение и развитие берётся коммерческая компания.
Она обеспечивает регулярные обновления, обучение, предоставляет на него лицензию, работает над его совместимостью с другими решениями в ИТ-инфраструктуре предприятия. И в тот момент, как только open source становится продуктом, который будет применяться в организациях, он сразу же перестает быть бесплатным. Таковы реалии рынка», — объясняет Роман Мылицын.
То, что заказчик видит, как написан код, — это одновременно и преимущество, и недостаток. Фактически происходит своего рода «откат» в общество высокой инженерной культуры, когда каждый пользователь «немножко программист». Это не всегда и не для всех удобно.
«Мы, как и другие нефтяные компании, привыкли к коробочным решениям, где есть поддержка. Да, в open source есть компании, которые оказывают подобные услуги, но если ты работаешь серьёзно, то должен понимать код. Всё, что связано с выстраиванием процесса работы с открытым кодом в промышленном масштабе, конечно, занимает время», — рассказывает Олег Третьяк.
«Если речь идёт о каком-то стабильном процессе, то open source или закрытый код — это уже неважно. И, по сути дела, покупка чьего-то решения, которое сделано с открытым кодом, ничем не отличается от покупки «коробки». Возможно, только тем, что вам будет гораздо тяжелее его поддерживать», — добавляет генеральный директор ООО «Рексофт Консалтинг» Андрей Скорочкин.
То есть об экономии можно говорить скорее в долгосрочной перспективе, а в моменте это решение может быть даже дороже. К тому же перейти на open source нельзя, просто нажав на нужную кнопку. Чтобы всё заработало как надо, придётся перестроить внутренние процессы в компании, убедиться, что это решение безопасно и интегрируемо.
С другой стороны, open source открывает и широкие возможности для самостоятельной работы с ПО.
«Из преимуществ — это большая скорость разработки, участие комьюнити, наличие разных идей. Всегда есть кому подхватить код, что-то добавить. Это позволяет экономить ресурсы разработчиков», — считает директор по цифровой трансформации департамента цифровизации и интеграции ООО «Технологическая компания Шлюмберже» Андрей Филёв.
Когда время поджимает
Наконец, заместить западные программные продукты нужно быстро.
И использование открытого кода может серьёзно ускорить этот процесс.
«Open source действительно позволяет компаниям быстрее выполнять KPI по импортозамещению благодаря возможности взять готовые компоненты, доработать их под свои запросы, зарегистрировать продукт в реестре ПО, а затем использовать его для собственных целей. В этом плане открытый код существенно ускоряет и упрощает процесс импортозамещения.
В качестве альтернативы некоторые компании разрабатывают код с нуля, исходя из собственных потребностей и сложившейся ситуации. Однако это требует от них дополнительных временных и материальных затрат», — объясняет заместитель генерального директора по развитию бизнеса К2Тех Игорь Зельдец.
Правда, экономия по времени может получиться не такой большой, как кажется на первый взгляд.
«Для быстрого старта работ по импортозамещению иного выхода, как использование open source, просто нет. Однако затраты на реинжиниринг и переработку проектов займут сравнимое с созданием альтернативного продукта время. Простого ребрендинга открытых проектов недостаточно», — подчёркивает директор по разработке ООО «Наука» (Nauka) Александр Бурцев.
Так стоит ли делать ключевую ставку на open source?
«На наш взгляд, в сфере промышленности сейчас происходит своего рода оценка возможностей, перспектив и рисков использования open source. Есть и альтернативные варианты — это создание ПО российскими компаниями с большим опытом в этом направлении. Впрочем, они также периодически используют open source», — рассуждает Степан Воробьёв.
А вот Алексей Щербич полагает, что эта ставка может сыграть, если все участники процесса импортозамещения активно поддержат такой подход.
«Однако единства мнений и желаний на сегодня достичь окончательно не удалось. В целом на принципах «открытости» готовы сотрудничать многие участники нефтегазового рынка: и сервисные организации, и операторы, и регуляторы, — но на уровне программного кода она импонирует далеко не всем.
Консенсус просматривается больше в части единых стандартов, например открытых API для коммуникации между программными продуктами, или в части единых стандартов индустриальных данных, которые производятся на разных стадиях принятия решений», — комментирует положение дел представитель Nedra Digital.
«Всё самое вредное — всегда самое вкусное»
Примечательно, что среди спикеров сессии TNF нашлось немало скептиков. Так, Андрей Скорочкин, хотя и признал, что в условиях санкций open source — практически единственная возможность получить доступ к передовым технологиям, тут же добавил, что там если «всё так хорошо, то где-то должен быть подвох, ведь самое вредное для здоровья — всегда самое вкусное». Речь в данном случае идёт о качестве продуктов.
«Надо тщательно взвешивать риски, что нам «выключат рубильник», и лозунги, что мы сделаем российское. Качество ПО — это количество контрибьютеров, внедрений и добавленная стоимость интеллекта. И в России его просто нет. То есть интеллект есть, но людей мало. И никогда разрозненные российские open source репозитории не будут конкурентны. Это скорее произойдёт в Китае. Поэтому я считаю, что к open source надо относиться очень аккуратно.
Сейчас все разрабатывают всё, при этом, как мне кажется, может потеряться основная идея, целостность ландшафта, понимание того, куда эта организация идёт. Нужно быть уверенным, что то решение, которое вы разрабатываете, — оно лучше. Но одной компании редко это под силу. Это всегда коллаборация, много внедрений. SAP, чтобы сделать свой продукт, инвестировал порядка 70 млрд и осуществил тысячи внедрений. Мы решили, что сейчас нарисуем что-нибудь, оно как-то будет работать, и отлично», — считает г-н Скорочкин.
Олег Третьяк на это возразил, что миллиарды инвестиций и тысячи внедрений нужны были первопроходцам. А российские разработчики, отталкиваясь от уже имеющихся решений, смогут пройти этот путь быстрее и с меньшими затратами. При этом, действительно, важно не пытаться заменить всё подряд, а правильно расставить приоритеты.
«Российский рынок в глобальном масштабе действительно небольшой. Поэтому конкурировать с мировыми гигантами нам сложно: они поставляют своё ПО во многие страны, и, соответственно, удельная цена их продуктов ниже. Вкладывать сопоставимые деньги в разработку российские компании не могут.
Кроме того, у нас мало квалифицированных программистов. И мы не можем за 3, даже за 5 лет удвоить их число, не говоря уже о том, чтобы удесятерить. Поэтому, когда спрашивают, когда мы «перепишем» все программы в России, я отвечаю, что никогда. Но нам и не обязательно создавать аналоги всех существующих продуктов. Сейчас важно создать некоторый необходимый минимум», — полагает Алексей Смирнов.
Кто отвечает за безопасность?
Одним из главных барьеров на пути open source являются вопросы безопасности. Из-за этого в добывающей отрасли даже существовало предвзятое отношение к открытым проектам.
«Безопасность софта всегда была для нефтегазовых компаний приоритетом, поскольку она непосредственно влияет на непрерывность их бизнес-процессов. Этим вызвана необходимая осторожность заказчиков при использовании открытого кода.
Компании таких стратегических секторов, как нефтегазовый, очень критично относятся к тому, из какого источника получен тот или иной код, насколько тщательно он просканирован на наличие каких-либо недоработок или «багов». Часто такое ПО подвергается достаточно серьёзной доработке со стороны нефтяных компаний, использующих его в своем ИТ-ландшафте», — комментирует практику Игорь Зельдец.
«В открытых проектах могут быть закладки, которые могут нанести значительный ущерб критической инфраструктуре нефтегазоперерабатывающего предприятия. Поэтому использование open source без предварительной переработки в таком секторе невозможно», — добавляет Александр Бурцев.
Рост рисков связан с тем, что нефтегазовые компании в принципе становятся более открытыми, считает Алексей Щербич. До недавних пор в нефтегазовом секторе программные продукты были реализованы по принципу «толстых клиентов» (или десктопных решений), когда связь с «внешним» миром практически полностью отсутствовала.
«Сегодня акценты сместились на веб-ориентированные решения, когда пользователи находятся не только внутри, но и во внешней среде. Любой специалист по информационной безопасности подтвердит, что такого рода открытость по отношению к внешнему миру кратно увеличивает риск информационных угроз. Более того, сегодня нормой является подход к совместной распределённой разработке, когда исполнители-программисты находятся в сильно географически удалённых друг от друга локациях.
Исходный код продукта тоже зачастую сводится в единое целое во внешних репозиториях по отношению к целевой среде использования продукта. Да, специалисты делают всё для того, чтобы защитить на каждом шаге разработки и внедрения потенциальные внешние воздействия, но, поскольку многие операции начинают выноситься за пределы целевой инфраструктуры, серьёзно начинают увеличиваться и риски информационных угроз различного характера», — отмечает г-н Щербич.
О том, что опасения по поводу безопасности open source частично оправданны, говорит и Степан Воробьёв. Так, из-за условий лицензии после введения санкций некоторые решения с открытым кодом также стали недоступны для российских пользователей. Кроме того, open source может содержать уязвимости, которые становятся критическими в определённых ситуациях. Правда, сейчас на рынке есть несколько российских технологий, которые могут проверить такие решения на безопасность, отмечает представитель «СиСофт Девелопмент».
С тем, что с безопасностью всё не так плохо, согласны и другие эксперты. Как пояснил руководитель направления защиты приложений АО «Позитив Текнолоджис» (Positive Technologies) Иван Соломатин, главный вопрос в случае с open source — на ком лежит ответственность за безопасность? Сейчас заказчик может выбирать из двух вариантов. Первый — это коммерческие проприетарные решения. Однако и здесь стопроцентную гарантию дать никто не может.
«Коробочные продукты и сейчас считаются более безопасными, но и в них немало уязвимых мест. Достаточно обратиться к ресурсам ФСТЭК, и вы увидите, что специалисты по безопасности находят уязвимости в самых разных областях: ПО, роутерах, контроллерах и т. д. Естественно, в открытых проектах уязвимостей намного больше», — рассуждает Александр Бурцев.
Роман Мылицын отмечает, что сейчас часто можно услышать, что свободное ПО намного безопаснее, чем проприетарное, хотя по факту это является мифом и не соответствует действительности.
«К сожалению, ситуация в мире показала, что свободное ПО может быть и не доверенным, и его необходимо крайне серьёзно проверять, прежде чем пользоваться и делать на его базе решения. Мы все видели инциденты, связанные с злонамеренным внесением изменений закладок или удаления кусков кода в открытом ПО, слышали какие-то призывы на этот счёт. Поэтому сейчас его использование связано с большим количеством рисков.
В итоге профессиональное сообщество не делает принципиального различия с точки зрения безопасности как для ПО с закрытым, так и с открытым кодом. Ко всем моделям применяют одинаковые подходы для проверки качества», — комментирует практику Роман Мылицын.
Такого же мнения придерживается и Алексей Смирнов, который подчёркивает, что требования к информационной безопасности можно в равной степени применять к программам независимо от того, под какой они лицензией.
«Свобода ПО — это свойство не программы, а лицензии — договора, который регламентирует права пользователя. А вот безопасность — это свойство программы. И оно должно обеспечиваться вне зависимости от того, свободная программа или нет. В любом случае за её безопасность кто-то должен отвечать», — отмечает председатель совета директоров «Базальт СПО».
В нашей стране требования к безопасности ПО разработаны ФСТЭК РФ. Уже скоро их будут предъявлять не только к самому программному обеспечению, но и к процессу его разработки. Получив такой сертификат, можно будет самостоятельно вносить изменения в продукты, причём это касается не только закрытия уязвимостей, но и добавления функциональных возможностей, выпуска новых версий и т. п. И придерживаться их должны разработчики и свободных, и проприетарных программ.
А есть, что выкладывать?
Директор департамента цифровых решений ООО «Бурсервис» (бывший Halliburton) Павел Кушманов привёл ещё один довод скептиков.
«Я говорю только о нефтегазе: а у нас делиться есть чем? Если приглядеться, то инженерного отраслевого ПО-то нет. Все примеры, которые сейчас приводились, — это вещи системного характера, которые применимы по всем отраслям. И поэтому они могут спокойно мигрировать. А применительно к нефтегазу, мне кажется, мы не готовы кому-то что-то отдавать. Во-первых, мы принципиально жадные, а во-вторых, во многих компаниях этого просто нет», — считает г-н Кушманов.
С этой позицией во многом согласны и другие участники отрасли.
«Специальных программ для нефтегазовой отрасли со свободными лицензиями не много. Насколько я знаю, свободной замены, например, программному обеспечению Schlumberger нет. Для разработки таких программ надо обладать серьёзными отраслевыми ноу-хау, глубоко разбираться в процессах, методах, алгоритмах», — полагает Алексей Смирнов.
В свою очередь, Алексей Щербич отметил, что прикладное инженерное ПО для нефтегаза сложно и дорого разрабатывать. Естественно, компании хотят отбить свои расходы и крайне неохотно будут выкладывать его в открытый доступ.
«Такие решения, как системы обработки и интерпретации данных сейсморазведки, гидродинамические симуляторы создавались десятилетиями и продолжают совершенствоваться.
В каждом из таких продуктов присутствуют авторские ноу-хау, заложена серьёзная научная база. Наивно полагать, что владельцы таких решений с лёгкостью пойдут на публикацию своих продуктов или даже их частей в open source.
С другой стороны, сегодня на рынке очень много стартапов, которые как раз находятся в поиске достаточно зрелых компонентов, чтобы на их базе быстро и эффективно подтвердить свои гипотезы и трансформировать идеи в конечные решения. Эти организации будут счастливы, если рынок начнёт активно делиться разработками», — комментирует ситуацию г-н Щербич.
Итак, запрос на эти решения есть, но делиться пока нечем, да и особого желания участники сообщества пока не проявляют. Что нужно делать, чтобы программы скорее появились?
Open source — это умение работать сообща
Один из выходов — в кооперации разработчиков. Как отметил Олег Третьяк, обстоятельства понуждают нефтегазовые компании меняться и становиться более открытыми.
«Внутри индустрии не принято было раньше делиться. Но ситуация нас заставляет, более того, мы начинаем видеть от этого эффект. Open source — это не только про код, но и в целом про открытость. Это важно, учитывая, что нам предстоит перепридумать и пересобрать IT-ландшафт в нефтегазе с учётом современного уровня технологий.
Здесь очень важно договориться о принципах и стандартах, на которых мы его разрабатываем. Так, чтобы мы в результате не получили отдельные автоматизирующиеся области, которые потом будем долго интегрировать», — рассуждает представитель «Газпром нефти».
Так, сейчас работа по импортозамещению специализированного ПО запущена в индустриальных центрах компетенций (ИЦК) согласно «дорожной карте» «Новое индустриальное программное обеспечение» (НИПО). Опрошенные эксперты нашли немало доводов в пользу объединения усилий.
«Использование свободных лицензий — это один из эффективных методов организации сотрудничества, в том числе и компаний-конкурентов. Каждый вкладывается в разработку, получает результаты, а другие могут их применять. При этом каждый является профессионалом в своей области и может на этом зарабатывать.
Насчёт нежелания делиться: мы не нефтегазовая компания и с такой проблемой не сталкивались. Возможно, она и существует. По крайней мере, те работы, которые ведутся в рамках ИЦК или НИПО, выполняются так, чтобы результатами могли воспользоваться все участники», — отмечает Алексей Смирнов.
«Мы всегда приветствуем и поддерживаем личным участием отечественные ИТ-объединения, главные цели которых — защита технологических интересов и суверенитета страны, а также поддержка российского рынка ПО и его разработчиков. Конкуренция в нашем понимании — это составляющая взаимного развития и совершенствования технологий. Кроме того, санкции не изолировали нас от перспективных внешних рынков.
А обмен идеями — это инструмент, который необходим не столько для получения какой-то дополнительной выгоды, сколько для формирования единого подхода к решению первоочередных задач в плане развития российских ИТ», — добавляет Степан Воробьёв.
О том, что нефтегазовые компании теперь готовы сотрудничать для решения общих отраслевых задач, говорит и Игорь Зельдец.
«Этот подход даст возможность компаниям избежать параллельной разработки одних и тех же классов ИТ-решений, а также договориться о базовом функционале, необходимом для решения сложных актуальных задач. Затем он может применяться отдельными организациями с последующей доработкой его под собственные запросы компании, что позволит ей быстрее и эффективнее справляться с задачами, которые потребовали бы больших материальных
и временных вложений при решении собственными силами.
В качестве примера такого межотраслевого объединения можно назвать разработку отечественной платформы промышленной автоматизации. Благодаря её открытости будет обеспечена совместимость между основными производственными комплексами, различными контроллерами и другими компонентами», — полагает представитель «К2Тех».
Своё представление, как именно стоит объединять усилия, есть и в Nedra Digital.
«Это сообщество должно выработать свой устав и договориться о том, что создаваемые им продукты будут далее одинаково доступны (чаще всего бесплатно или по каким-то справедливым «тарифам») для всех потенциальных потребителей.
Таким образом, совместными усилиями сообщество создает доступный для отрасли продукт, представляющий собой «ядро» с минимальным набором полезного функционала (своеобразный MVP в терминологии разработчиков). Далее потребители этого MVP смогут заниматься созданием своих собственных продуктов, в том числе и коммерческих», — рассуждает Алексей Щербич.
Впрочем, свои доводы нашлись и у скептиков.
«Нас призывают: давайте создавать вместе. А какой капитал принесёт каждый участник: руки, интеллект, технологии? В российском пространстве нет чётких регулирующих принципов, каким образом этот код закрепляется за автором. И даже в глобальном сообществе не всегда удаётся найти первичного создателя. Я не понимаю, как смогу свой интеллектуальный труд защитить, если вступлю на эту платформу?» — рассуждает Павел Бушманов.
Подобный скептицизм разделяют не все.
Алексей Смирнов утверждает, что определить авторские права в открытых продуктах не просто возможно, но в чём-то даже легче, по сравнению с «коробочными» решениями.
«Авторское право на свободное ПО действует точно так же, как и на проприетарное. И даже лучше. Например, в свободных лицензиях есть требование чётко указать, кто и когда внёс изменения. То есть в тексте программы указано авторство каждого изменения. В смысле авторских прав это идеальный вариант. А узнать имена авторов несвободной программы практически невозможно», — объясняет представитель «Базальт СПО».
И всё же потребителям open source придётся столкнуться с рядом юридических сложностей, особенно если учесть, что многие из этих продуктов имеют иностранное происхождение.
«Каждый, кто берёт в свои проекты компоненты open source, обязан соблюдать авторские права в соответствии с российскими законами, которые, как мы все знаем, внутри нашей страны превалируют над международными.
В связи с этим и могут появиться проблемы. Решать их следует совместно с грамотными юристами», — предупреждает Александр Бурцев.
В «СиСоф Девелопмент» полагают, что для всего нужно время.
«Российский рынок решений с открытым кодом проходит стадию становления. И есть все предпосылки к тому, что в результате сформируется не уступающая мировой конструктивная практика создания и соблюдения лицензий», — считает Степан Воробьёв.
В свою очередь, Алексей Щербич полагает, что защита интеллектуальной собственности возможна без дополнительных сложностей в том случае, если разработка open source продукта ведётся отдельно взятой организацией или частным лицом самостоятельно.
«Очевидно, что когда речь идёт о совместной коммерциализации создаваемого open source продукта, то возникает необходимость договариваться. Третий вариант — создание сообщества организаций и экспертов, которые по принятым в сообществе правилам берутся за создание «бесплатных» open source продуктов, понимая, что их основная коммерческая ценность может возникнуть только после дальнейшего функционального обогащения за периметром деятельности сообщества», — отмечает г-н Щербич.
Также некоторые компании-разработчики опасаются, что сосредоточение усилий в рамках одного отраслевого консорциума может повредить конкуренции. Особенно если учесть, что ключевую роль в ИЦК фактически играет государство.
В роли организатора платформы для обмена идеями и результатами могут выступать и сами компании. Так, «Группа Астра» предлагает в качестве таковой свой сервис GitFlic, где можно размещать код для совместной работы над ним. Сейчас на ресурсе зарегистрировано порядка 30 тысяч участников.
Впрочем, вопросы остаются.
«Хочется понять, кто будет бенефициаром этой площадки: сами корпорации или государство? Всегда должна быть конкуренция, но я слабо представляю конкуренцию между государством
и бизнесом. Надо чётко прописать принципы монетизации. Плюс должна быть прозрачность, управляемость, условно, могу ли я как участник консорциума потом вносить какие-то изменения», — задаётся вопросами Павел Кушманов.
В свою очередь, Александр Бурцев, отмечая, что в NAUKA готовы к сотрудничеству и обмену идеями, подчёркивает, что никакое искусственное объединение работать не будет.
«Это возможно только при чётком разделении зон ответственности и принятии этих правил всеми участниками. Рынок сам произведёт такое разделение и «проголосует рублём». Вот тогда и появится некий отраслевой стандарт.
На это нужно время. Таким образом, конкуренцию убивать нельзя — это движущая сила нашей экономики. В первую очередь нужно слышать требования пользователей и их мнение», — убеждён г-н Бурцев.
Роман Мылицын считает, что нефтегазовые компании имеют полное право не делиться своими наработками, если не видят для этого предпосылок.
«На наш взгляд, желание или нежелание делиться своими разработками должно быть всегда оправдано как экономически, так и технически. Как правило, ИТ-подразделения предприятий нефтегазовой отрасли не привыкли делиться своими наработками. И зачастую это обусловлено тем, что данные разработки делаются ими под определённую узкую специфику, часто неприменимую в других компаниях отрасли.
Разработка по модели открытого ПО действительно может им не принести никаких выгод. Конечно, если компании увидят возможность совместной работы, они могут пойти таким путём. Но эффективная разработка ПО может вестись как в формате open source, так и в модели закрытого программного ПО в зависимости от конкретных условий и ситуаций. Здесь уже право компаний делать выбор и решать, как им лучше», — рассуждает г-н Мылицын.
Open source vs. нейросети
И всё же, несмотря на все ограничения, будущее open source в России выглядит незыблемым. Или всё же нет? На форуме TNF прозвучало мнение, что многие из этих задач смогут решать нейросети. Причём речь идёт не об отдалённом будущем, а о ближайшей перспективе.
«Open source эффективен для инфраструктурных вещей. Как только мы уходим в специфическую отрасль, где у нас узкий сектор потребления, то здесь он уже плохо работает. На GitHub
за 2022–2023 гг., по разным оценкам, появилось 30–50 % кода, который сгенерирован искусственным интеллектом.
То есть мы движемся к тому, что open source продукты будут не очень-то и нужны. Мы не будем брать готовый код с GitHub, а обратимся к нейросети», — предположил руководитель блока консалтинга и трансформации ООО «Нефтьсервисхолдинг» Ашот Мосесян.
Впрочем, опрошенные нами эксперты не считают, что нейросети поставят крест на развитии open source в России. Так, Алексей Смирнов отмечает, что сейчас искусственный интеллект используется для создания типовых интерфейсов и пока не готов писать принципиально новые программы. С тем, что распространение ИИ не должно пугать разработчиков-людей, согласен и Алексей Бурцев.
«Это новая модель человеко-машинного взаимодействия, и нам нужно интегрировать искусственный интеллект в наши процессы. Уверен, что многие проекты с интеграцией в них ИИ заиграют новыми красками. Достаточно посмотреть на всемирно известный графический редактор с интегрированными функциями ИИ.
После его появления профессия дизайнера ведь не исчезла. Просто у человека появились новые инструменты, облегчающие его труд. Думаю, что такой путь пройдут многие. И те, кто сможет предложить пользователям дополнительные возможности ИИ в своих сервисах, в итоге захватят большую часть рынка», — рассуждает директор по разработке NAUKA. С осторожностью оценивают перспективы нейросетей и в «Группе Астра».
«Сможет ли решать эти задачи искусственный интеллект — очень большой вопрос. Сейчас ИИ-помощники, к сожалению, пока не могут писать надёжный и гарантированно работающий код на 100%. Они позиционируются исключительно как некие помощники для ускорения работы программиста, но ни в коем случае не его замены. И думаю, в ближайшем будущем эта ситуация не изменится», — считает Роман Мылицын.
Степан Воробьёв делает акцент на том, что искусственный интеллект и open source — не взаимоисключающие понятия. В конце концов, решение, какую технологию использовать, принимает человек.
В свою очередь, Алексей Щербич отмечает, что рассуждения о том, что ИИ полностью заменит open source продукты, создаваемые людьми, может убить веру в человека в принципе.
«Если так размышлять, то получится, что развитие вообще всех сфер деятельности человечества вскоре будет под риском. Искусственный интеллект проникает повсюду, но в настоящее время люди управляют им, а не наоборот.
И, пока есть такая возможность, именно люди должны разметить границы допустимого применения ИИ. Нефтегазовая область включает в себя большое количество производственных процессов, несущих риски для здоровья и жизни людей. Готовы ли мы будем когда-либо доверить искусственному интеллекту полноценно принимать решения и быть уверенными, что ни один человек от этих решений не пострадает?» — задаётся вопросом г-н Щербич.
Итак, технологии open source в России в ближайшие годы в любом случае будут активно развиваться. При этом важно видеть в них не панацею от всех проблем, а ещё один инструмент, площадку для обмена решениями и опытом.
И если правильно воспользоваться этими возможностями, то решения на основе открытого кода правда могут помочь быстрее решить задачи по импортозамещению отраслевого ПО.
«Безусловно, модель свободного открытого кода будет развиваться. Но при этом участники рынка наверняка придут к выводу, что open source не является единственно верной моделью из-за всех тех рисков, которые присутствуют при разработке. Это вероятность политического ангажирования свободных участников и энтузиастов, отсутствие продуктового сопровождения данных решений, вопросы безопасности и т. д.
В любом случае, уже сейчас открытое ПО становится де-факто неким новым выражением технологических стандартов в области программного обеспечения. Однозначно как технологические стандарты наиболее успешные open source проекты будут развиваться. Но баланс между закрытым ПО и открытым ПО сохранится. В любом случае, одновременно будут развиваться обе модели», — резюмирует Роман Мылицин.
Слово экспертам
Роман Мылицын, руководитель отдела перспективных исследований «Группы Астра»
«Open source сейчас зачастую рассматривают как способ быстро достичь цели по импортозамещению. Безусловно, этот способ имеет право на жизнь и используется. Во многих российских продуктах он будет лежать в основе. Но в любом случае потребуется доработка данного ПО под задачи конкретных заказчиков. Потому что открытое программное обеспечение разрабатывается без привязки к каким-либо конкретным сценариям применения, без задачи интеграции в уже существующие системы заказчиков и т. д. Поэтому это будет переработанный или доработанный open source.
В целом open source перспективен в России. На его базе сейчас разрабатывается большое количество решений. В коммерческом сегменте, скорее всего, будет применяться open source, разрабатываемый и распространяемый по модели COSS (commercial open source software — коммерческое программное обеспечение с открытым исходным кодом), и иные форматы разработок на базе свободного ПО, но представленные на рынке в виде оформленного продукта с технической поддержкой, сервисами и т. д.»
Алексей Смирнов, председатель совета директоров ООО «Базальт СПО»
«Заказчикам в нефтегазовой сфере нужен и общесистемный софт, и здесь уже много свободных решений. Но, если просто скачать откуда-то программу, кто будет отвечать за её работоспособность, поддержку и за то, что там нет закладок? Должен быть российский вендор, который создаёт продукт на базе свободного ПО и готов отвечать по всем обязательствам».
Степан Воробьев, руководитель департамента внедрения и технического сопровождения программного обеспечения АО «СиСофт Девелопмент» (CSoft Development)
«На наш взгляд, развитие open source в России зависит от количества специалистов, которые имеют реальный опыт создания работающего ПО на его базе. На примере нашей компании мы видим, что для широкого внедрения какой-либо технологии, в нашем случае — информационного моделирования, нужна критическая масса успешных кейсов её применения. Здесь есть позитивные подвижки. Крупные представители российского ТЭК в последнее время всё чаще выступают в качестве экспортеров отраслевых ИТ-решений, созданных как самостоятельно, так и в сотрудничестве с отечественными разработчиками ПО».
Александр Бурцев, директор по разработке ООО «Наука» (NAUKA)
«Альтернативные варианты на российском рынке, конечно, уже появились. На выставках коллеги показывают собственные решения. Да, пока они далеки от решений крупных вендоров, но уже позволяют выполнять первостепенные задачи, связанные с планированием производства и расчётами моделей».
Игорь Зельдец, заместитель генерального директора по развитию бизнеса К2Тех
«В РФ резкий всплеск интереса к свободному коду в основном связан с изменением структуры ИТ-рынка из-за западных санкций и ухода крупных зарубежных вендоров из России. Это привело к росту спроса пользователей на отечественные продукты и свободное ПО. Open source решения применяются в отрасли, так как это позволяет не создавать собственный код с нуля, а воспользоваться готовыми наработками, что даёт возможность экономить ресурсы на его разработку и быстрее поставлять продукт клиенту».
Алексей Щербич, директор по индустриальным решениям ООО «Недра» (Nedra Digital)
«Объём потребления open source решений на нефтегазовом рынке в России еще не настолько велик, потому что активно пользоваться и тем более производить такие продукты отрасль начала относительно недавно. Но он в последние годы заметно и стабильно растёт.
Потребители создают новые и замещают многочисленные досанкционные продукты с использованием компонентов open source. Если такая тенденция сохранится в ближайшие годы, а всё говорит именно об этом, то и рынок производителей и потребителей open source будет существенно больше.
Могу предположить, что в краткосрочной перспективе спрос на open source будет ощутимым. Как сложится ситуация далее, сказать не берусь. Но стоит ли заглядывать так далеко, если уже сейчас очевидно, что этот подход к объединению усилий может дать быстрый краткосрочный эффект в решении задач импортозамещения и развития отечественных информационных систем? Не этого ли от нас уже сегодня требует сложившаяся рыночная и геополитическая конъюнктура?»
Справка.
У истоков open source стоял разработчик Ричард Столлман, который в 1984 году решил основать проект свободного ПО под названием GNU.
В 1989 году появилась первая версия GPL — General Public License («Универсальная общественная лицензия GNU»), а в 1991 году появилась первая независимая операционная система, читаем на РБК.
Текст: Андрей Халбашкеев
