«День нефтяника-2024»: Антон Выдрин рассказывает о профессии

Наш сегодняшний герой родился в городе нефтяников — Сургуте, что во многом определило его судьбу. За плечами Антона Выдрина успешная карьера в ПАО «Сургутнефтегаз», а сейчас он работает заместителем исполнительного директора по операционной деятельности в Группе компаний «ТатПром-­Холдинг». Своими воспоминаниями и соображениями о том, как должна развиваться нефтегазовая отрасль, Антон Выдрин поделился в интервью нашему изданию.

— Как вы оказались в нефтегазовой отрасли? У вас был какой‑то пример, возможно, в семье или сами приняли такое решение?

— Начнём с того, что мой отец тоже всю жизнь проработал в «Сургутнефтегазе», занимался обеспечением производства в управлении буровых работ № 1. И родился я в городе нефтяников, Сургуте, где «Сургутнефтегаз» — основное градообразующее предприятие. Так что тема нефти окружала меня с самого детства. И, имея перед собой такой наглядный пример, я тоже решил идти и развиваться в этом направлении.

Правда, в старших классах, как, наверное, и у любого школьника, были сомнения: куда поступать, чем заниматься? И всё‑таки подал документы в Тюменский нефтегазовый университет. Во время учебы получил направление на практику в «Сургутнефтегаз» и после завершения вуза устроился туда уже на постоянной основе.

— Получается, у вас сложилась настоящая семейная династия. А дети собираются пойти по вашим стопам?

— Пока они об этом ещё не думают, они совсем маленькие (улыбается). Сам я убеждать или отговаривать их работать в нефтегазовой отрасли не буду. Считаю, что дети должны делать выбор самостоятельно. Главное, чтобы он был осознанный и, прежде всего, основан на анализе текущей ситуации на рынке труда.

— Вы начали свой трудовой путь с должности помощника бурильщика. В чем заключались ваши обязанности? Трудно ли было на первых порах?

— Конечно, когда я начал работать, уже существовала автоматизация многих процессов. Тем не менее у помощника бурильщика сохранялось много ручного труда. Например, работа с химреагентами. Они хранятся в мешках по 25 и 50 килограммов, и их нужно подать, подготовить. Плюс какое‑то вспомогательное оборудование надо было доставлять на буровую.

Таких прикладных задач от бурильщика поступало достаточно много. Помню, когда я только приехал на практику, одним из первых моих заданий было выкопать глубокую забурочную яму. Так что ручного труда хватало.

— Каковы были эмоции, когда вы первый раз приехали на месторождение? Что особенно запомнилось?

— Было очень интересно! Во-первых, потому что не знал, чего ожидать. Да, я жил в Сургуте, но месторождения находились далеко и были недоступны простому горожанину. Чтобы туда попасть, нужен был специализированный транспорт, разрешения разные, чтобы проехать через контрольно-­пропускные пункты. Поэтому было очень интересно, что же я там увижу.

— Увиденное не разочаровало?

— Нет, напротив. Когда прибыл на место, конечно, был поражен масштабами, тем, как огромное количество людей сообща работают ради результата. Голова была полна впечатлений: как все глобально, интересно, но и опасно. Мне врезалась в память одна история. Я приехал на буровую на практику.

И буквально во вторую смену, помню, это было ночью, у нас произошло небольшое нефтяное проявление: когда нефть выходит на поверхность произвольно из-за избыточного давления. А нам в институте как раз рассказывали, что такие проявления — это предвестник аварии. Но, как оказалось, всё было не настолько страшно. Проявление было совсем небольшое, всё закончилось за несколько минут. Но впечатлений мне хватило надолго, так что вахта прошла для меня очень эмоционально (смеётся).

— В «Сургутнефтегазе» вы прошли большой карьерный путь от помощника бурильщика до начальника службы супервайзинга в одном из нефтегазодобывающих управлений компании. Аналогичный путь у вас был и в «ТатПром-­Холдинге». Насколько сложно построить успешную карьеру в нефтегазовой компании? Как вы считаете, какие качества помогли вам добиться успеха?

— Мой карьерный путь начался после того, как я окончил университет, и меня пригласили на должность инженера по заканчиванию скважин в отдел заключительных работ. Там я вырос до ведущего инженера, а потом перешёл в НГДУ (нефтегазодобывающее управление, — прим. ред.), где тоже прошёл путь от инженера-­супервайзера до начальника службы.

Что мне помогло? Я считаю, чтобы построить успешную карьеру в нефтегазовой компании, достаточно быть целеустремленным, готовым жертвовать своим временем ради работы и самоотверженно заниматься любимым делом.

— В государственных структурах можно услышать о случаях кумовства при назначении на руководящие должности. Как с этим обстоят дела в вашей отрасли?

— Нет, лично я никакого кумовства не встречал. Можно сказать, что в нефтегазовых компаниях перед молодыми и перспективными дорога открыта. Тут всё зависит от тебя самого.

— Почему вы решили перейти из корпорации «Сургутнефтегаз» в «ТатПром-­Холдинг»?

— Это было связано в первую очередь со сменой места жительства. «ТатПром-­Холдинг» сделал предложение, которое меня полностью устраивало с той точки зрения, что я мог использовать здесь все свои полученные навыки и знания.

— Вы увидели различия в работе и корпоративной культуре, когда перешли из «Сургутнефтегаза» в нефтесервисную компанию?

— «Сургутнефтегаз» — очень системная компания, в которой буквально каждое действие зарегламентировано. Когда я перешел в «ТатПром-­Холдинг», то сразу понял, что здесь уже выстроена своя, более гибкая система работы, обеспечивающая баланс между строгостью, то есть регламентами, и относительной гибкостью в целях обеспечения более эффективной системы управления. На тот момент холдинг был ещё растущей компанией.

Сейчас она, конечно, значительно выросла, в холдинге работает 2500 специалистов. Представляете, какой масштаб? И естественно, что все наши рабочие процессы строго регламентированы, как и у любой другой крупной компании.

— Стоит ли поддерживать подобную зарегламентированность? Или, наоборот, это лишнее?

— Я бы не сказал, что это мешает, наоборот, даже в какой‑то мере помогает в работе. Намного прозрачнее становятся процессы, легче взаимодействия. Для любого механизма, когда он становится слишком большим, нужны поддерживающие звенья. Вот для этого и требуются регламенты.

— В чём функции вашей нынешней должности?

— У меня две основные задачи. Во-первых, это определение приоритетов производства. У нас есть пул заказчиков и проектов, и я должен расставить приоритеты: что сделать раньше, а что позже. Во-вторых, это освоение нового оборудования для заказчика: курирую текущие тендеры, потребности. Основываясь на этой информации, далее выбираем направления, которые будет прорабатывать наш научно-­технический центр.

— Как на компании и лично на вас сказались санкции? Работы стало больше?

— Начнём с того, что работы никогда не было мало. Как поменялась ситуация после 2022 года, мне сложно судить, потому что я на тот момент был на другой должности и занимался тендерными процедурами, подготовкой технической документации. А сейчас, в должности заместителя директора, занимаюсь больше производством.

В целом не сказал бы, что работы прибавилось значительно. Я бы связал это, скорее, с тем, что сама компания растёт быстрыми темпами. Соответственно, и количество заказов тоже увеличивается.

— Ваш профиль — заканчивание скважин. Насколько эта сфера зависела от импортных технологий и оборудования?

— Если взять весь рынок заканчивания скважин, то импортных продуктов было не так много. Но на их долю приходились самые прогрессивные, высокотехнологичные решения. Как обстояло дело до 2022 года? Какая‑то зарубежная компания придумывала что‑то новое. Эту разработку приобретали наши крупные заказчики.

И дальше уже отечественные компании подстраивались. То есть они понимали, в каком направлении нужно двигаться, и начинали осваивать эту технологию. Но зарубежная компания уже шла дальше. Получался такой замкнутый круг, когда мы локализовывали импортные технологии, так сказать, «вдогонку».

— А как обстоят дела сейчас, когда санкции «разорвали» этот замкнутый круг?

— На сегодняшний момент мы достигли почти стопроцентной локализации импортного оборудования, если говорить о потребностях российских заказчиков. Но никто не запрещает нам самостоятельно разрабатывать и осваивать такие решения.

Для этого у нас есть научно-­технические центры. Рынок заканчивания всё более усложняется по мере того, как у заказчиков меняются условия на скважинах. Они это транслируют подрядчикам, например, нашей компании. Мы спускаем это в научно-­технический центр, где и создаются определённые решения данных проблем. Вот как раз то, чем я сейчас занимаюсь: посредничество между заказчиком и разработчиком.

— Вы имеете патент на полезную модель, патент на изобретение. Расскажите, пожалуйста, о своих разработках. В чём их значимость, где они применяются?

— Патент на полезную модель я получил, когда учился в институте. Один из наших преподавателей был патентным доверенным в Российской Федерации. Его предмет был связан с породоразрушающими инструментами. Он очень увлечённо и много рассказывал, какие существуют проблемы в этой области и какие предлагаются решения.

Это зажгло во мне интерес, и я решил углубиться в тему. В результате я представил ему своё предложение. Речь шла о видоизмененном методе посадки породоразрушающих наплавок на буровой шарошке долота. Тогда он предложил мне получить патент. Но документ остался у меня больше как память. Так как это — полезная модель, а не изобретение, то патентообладателем остался Институт нефти и газа.

Второй патент я получал уже здесь, в компании «ТатПром-­Холдинг». Речь идёт об оборудовании, которое уже производится и применяется. Начну немного издалека. Наша компания выпускает набухающие пакеры, которые отсекают перетоки воды между пластами. Иначе мы будем добывать не нефть, а воду. Этот эффект достигается за счёт водонабухающего эластомера.

Суть моего изобретения в том, чтобы взять этот материал и применить его в составе цемента. При цементировании обсадной колонны могут возникнуть микротрещины, по которым также может мигрировать вода. А теперь эти трещины наполняются набухающими частицами, то есть создаётся крепь, которая не допускает перетоков жидкости. Я предложил некие доработки и новую сферу применения для уже известного материала.

— Иногда можно услышать, что научные разработки с трудом доходят до конкретного потребителя. Согласны ли вы с этим, и что можно сделать, чтобы исправить ситуацию?

— На самом деле, я согласен с таким утверждением. Любые нововведения, изменения, отступления от привычного тяжело воспринимаются, в том числе заказчиком. Ведь он платит деньги, рискует. Поэтому очень сложно от стадии лабораторных испытаний перейти к практическому применению.

Здесь решением могут стать совместные разработки с заказчиком: узнаём проблему компании, обсуждаем с профильными специалистами в рамках круглого стола, затем заказчик определяет кураторов наших разработок. И на всех этапах реализации проекта проводим совместные испытания. В таком случае новинка намного легче проходит согласования и сертификацию у заказчика.

— Не было никогда сожалений по поводу выбранной профессии? Всё‑таки работа тяжёлая и опасная.

— Вы знаете, нет. Никогда не жалел и не сомневался в своем выборе. Единственное, что мне не совсем нравилось, — вахтовый метод работы. Сейчас в «ТатПром-­Холдинге» такой проблемы нет, а в «Сургутнефтегазе» пришлось, конечно, поездить. За годы работы посетил много месторождений в Западной и Восточной Сибири, Республике Коми, Якутии. С другой стороны, все люди разные. У меня есть друг, однокурсник, который всю жизнь работает вахтовым методом, и его такой формат вполне устраивает. То есть здесь есть свои плюсы и минусы.

— Часто можно услышать, что отрасль испытывает кадровый голод, что молодежь не хочет выезжать на месторождения. Согласны с этим утверждением? Если да, то что, по вашему мнению, следует делать?

— Согласен, что определённый кадровый голод в отрасли существует. Мне кажется, что в первую очередь это связано с кадровой политикой наших компаний. Я считаю, что нужно больше ценить опытные кадры, делать так, чтобы люди не меняли место работы, а были сосредоточены на том, чтобы на текущем месте продолжать приносить пользу. Что касается молодежи, то, чтобы их привлечь, на мой взгляд, нужны два фактора: конкурентная заработная плата и комфортная рабочая среда.

Беседовал Андрей Халбашкеев.
Фото предоставлены ГК «ТатПром-­Холдинг».